Генри Миллер, "Колосс Маруссийский"
<...>
В музее я снова подошёл к исполинским статуям из Фив, чей образ не переставал меня преследовать, и наконец мы оказались перед поразительной статуей Антиноя, последнего из богов. Я не мог мысленно не сопоставить эту самую необыкновенную идеализацию в камне вечной двойственности человеческой натуры, столь смелую и простую, столь истинно греческую в лучшем смысле этого слова, и литературный образ, созданный Бальзаком в «Серафите», неопределённый, мистический и, выражаясь человеческим языком, совершенно неубедительный. Ничто не может передать лучше переход от света к тьме, от язычества к христианской концепции жизни, чем эта загадочная фигура последнего бога на земле, который покончил с собой, бросившись в Нил. Выделяя в человеке духовное, христианство сумело только лишить его плотского; человек по природе своей ангел, в ком мужское и женское соединяются, являя возвышенное бесплотное существо. Греки, напротив, всё облекают плотью, таким образом воплощая дух и давая ему вечную жизнь. В Греции всегда ощущаешь вечность, присутствующую здесь и сейчас; в тот момент, когда возвращаешься в Западный мир, не важно, в Европу или Америку, это чувство телесного, вечного, духа вопрощённого, пропадает. Мы живём в текучем времени среди развалин исчезнувших миров, изобретая средства самоуничтожения, не задумываясь о своей судьбе или участи, не ведая ни мгновения мира, не имея ни капли веры, не умея молиться, — как дикари, бессильные и телом и духом, деятельные не как личности, но как микробы в организме больного.
<...>
В музее я снова подошёл к исполинским статуям из Фив, чей образ не переставал меня преследовать, и наконец мы оказались перед поразительной статуей Антиноя, последнего из богов. Я не мог мысленно не сопоставить эту самую необыкновенную идеализацию в камне вечной двойственности человеческой натуры, столь смелую и простую, столь истинно греческую в лучшем смысле этого слова, и литературный образ, созданный Бальзаком в «Серафите», неопределённый, мистический и, выражаясь человеческим языком, совершенно неубедительный. Ничто не может передать лучше переход от света к тьме, от язычества к христианской концепции жизни, чем эта загадочная фигура последнего бога на земле, который покончил с собой, бросившись в Нил. Выделяя в человеке духовное, христианство сумело только лишить его плотского; человек по природе своей ангел, в ком мужское и женское соединяются, являя возвышенное бесплотное существо. Греки, напротив, всё облекают плотью, таким образом воплощая дух и давая ему вечную жизнь. В Греции всегда ощущаешь вечность, присутствующую здесь и сейчас; в тот момент, когда возвращаешься в Западный мир, не важно, в Европу или Америку, это чувство телесного, вечного, духа вопрощённого, пропадает. Мы живём в текучем времени среди развалин исчезнувших миров, изобретая средства самоуничтожения, не задумываясь о своей судьбе или участи, не ведая ни мгновения мира, не имея ни капли веры, не умея молиться, — как дикари, бессильные и телом и духом, деятельные не как личности, но как микробы в организме больного.
<...>
Генри Миллер, "Колосс Маруссийский"
Комментариев нет:
Отправить комментарий