Генри Миллер, "Колосс Маруссийский"
<...>
Гику укачало, в Арахо́ве он выполз из машины и блевал в сторонке. Я стоял на краю глубокого каньона и, заглядывая вниз, увидел краем глаза тень орла, кружащего над бездной. Мы находились на самом гребне гор, и земля вокруг, казалось, ещё продолжает корчиться в судорогах. У самой деревушки вид был унылый, замёрзший и одинокий, словно лавина отрезала её от основного мира. Непрестанный шум невидимого ледяного водопада, казалось, доносится со всех сторон. От близости орлов, их таинственных тёмных теней, скользивших по земле, холодящее, тоскливое чувство заброшенности лишь усиливалось. И всё же на всём пространстве от Араховы и до окрестностей Дельф земля являет собой непрерывное величественное, волнующее зрелище. Вообразите кипящую котловину, куда спускается бесстрашное племя людей, чтобы устлать её дно волшебным ковром. Вообразите этот ковёр невиданной красоты. Вообразите, что люди трудятся несколько тысяч лет и что позволить себе прерваться, отдохнуть хотя бы один сезон — значит потерять плоды вековой работы. Вообразите, что всякий раз, когда земля стонет, чихает или икает, ковёр на их горе рвётся в клочья. Вообразите, что каждый цвет или оттенок, что составляют этот танцующий ковёр земли, по своей раскошности и изысканности способен поспорить с самыми прекрасными витражами средневековых соборов. Вообразите всё это и полу́чите лишь смутное представление о картине, меняющейся от часа к часу, от месяца к месяцу, от года к году, от тысячелетия к тысячелетию. И вот, окончательно потрясённый, опьянённый, оглушённый увиденным, вы приближаетесь к Дельфам. Допустим, четыре часа пополудни и туман с моря полностью переиначил мир. Вы в Монголии, и слабое теньканье колокольцев за лощиной говорит о приближении каравана. Море превратилось в горное озеро, парящее в небе над вершинами, где солнце шипит и брызжет, как омлет с ромом. На слепящей стенке ледника, на мгновение освобождающейся от тумана, некто молниеносно начертал неведомые письмена. В другой стороне, прояснившейся, словно удалили катаракту, у отвесного склона скалы плещется море травы. Оно цвета весеннего равноденствия и того зелёного цвета, что на мгновение вспыхивает между звёздами.
<...>
Гику укачало, в Арахо́ве он выполз из машины и блевал в сторонке. Я стоял на краю глубокого каньона и, заглядывая вниз, увидел краем глаза тень орла, кружащего над бездной. Мы находились на самом гребне гор, и земля вокруг, казалось, ещё продолжает корчиться в судорогах. У самой деревушки вид был унылый, замёрзший и одинокий, словно лавина отрезала её от основного мира. Непрестанный шум невидимого ледяного водопада, казалось, доносится со всех сторон. От близости орлов, их таинственных тёмных теней, скользивших по земле, холодящее, тоскливое чувство заброшенности лишь усиливалось. И всё же на всём пространстве от Араховы и до окрестностей Дельф земля являет собой непрерывное величественное, волнующее зрелище. Вообразите кипящую котловину, куда спускается бесстрашное племя людей, чтобы устлать её дно волшебным ковром. Вообразите этот ковёр невиданной красоты. Вообразите, что люди трудятся несколько тысяч лет и что позволить себе прерваться, отдохнуть хотя бы один сезон — значит потерять плоды вековой работы. Вообразите, что всякий раз, когда земля стонет, чихает или икает, ковёр на их горе рвётся в клочья. Вообразите, что каждый цвет или оттенок, что составляют этот танцующий ковёр земли, по своей раскошности и изысканности способен поспорить с самыми прекрасными витражами средневековых соборов. Вообразите всё это и полу́чите лишь смутное представление о картине, меняющейся от часа к часу, от месяца к месяцу, от года к году, от тысячелетия к тысячелетию. И вот, окончательно потрясённый, опьянённый, оглушённый увиденным, вы приближаетесь к Дельфам. Допустим, четыре часа пополудни и туман с моря полностью переиначил мир. Вы в Монголии, и слабое теньканье колокольцев за лощиной говорит о приближении каравана. Море превратилось в горное озеро, парящее в небе над вершинами, где солнце шипит и брызжет, как омлет с ромом. На слепящей стенке ледника, на мгновение освобождающейся от тумана, некто молниеносно начертал неведомые письмена. В другой стороне, прояснившейся, словно удалили катаракту, у отвесного склона скалы плещется море травы. Оно цвета весеннего равноденствия и того зелёного цвета, что на мгновение вспыхивает между звёздами.
<...>
Генри Миллер, "Колосс Маруссийский"
Комментариев нет:
Отправить комментарий