Наверное способен.

Две самые понравившиеся книги Миллера — это сборник рассказов "Вспоминать, чтобы помнить" и греческие впечатления писателя "Колосс Маруссийский".
На мой взгляд, лучше всего у Миллера получаются люди, даже сам о себе, о своих переживаниях он рассказал просто замечательно. В первом сборнике собраны его воспоминания о встречах с людьми, которых он познакомился, путешествуя по миру. В "Астрологическом фрикасе" он рисует картину почти настоящего дурдома, когда описывает приём в доме одного популярного астролога Джеральда и приглашённых разномастных гостей, а затем в "Хэджроу-тиэтр" рассказывает о театре Джаспера Дитера, каждый член труппы которого обладал таким талантом, что способен был сам провести весь спектакль в одиночку. Рассказывая о репетиции, на которую был приглашён, он показывает игру каждого актёра, направленную на облегчение задачи другим участникам, на улучшение качества самого спектакля. Или вот короткое эссе "Хлеб насущный", где Миллер, видимо не выдержав качества подаваемой в Америке еды, на двадцати страницах едко издевается над предлагаемыми в ресторанах и рекламируемыми на каждом углу продуктами.

<...>
В Америке вино вообще не сочетается с пищей. Для переваривания еды нужны крепкие напитки — виски, джин, коктейли. Лучше всего выпить до обеда — это отвлечёт ваше внимание от дурной еды. Кровь бросится в голову, вы почувствуете возбуждение и про пищу забудете. Крепкие напитки сделают вас разговорчивым и расположенным к спору, что в свою очередь ведёт к несварению и диспепсии, метеоризму, запорам, геморрою и, в конце концов, к операционному столу. В Америке конец всегда один — нож хирурга. Купишь автомобиль — встреча с хирургом неизбежна. Найдёшь высокооплачиваемую работу — всё равно истечёшь кровью под ножом хирурга. Будешь экономить и есть в кафе-автоматах или греческих ресторанчиках (где подают американскую, а не греческую еду), познакомишься с хирургом ещё раньше. Если вы пристрастились к земле и живёте на природе, вам следует с самого начала выдернуть все зубы и вставить искусственную челюсть.
<...>

"Удивительный и неповторимый Бофорд Делани", чернокожий художник (!), живущий в квартирке под крышей дома 181 по Грин-стрит. Он "рисует картины, которые поймёт не каждый белый интеллектуал", и это "сразу переводит его в разряд дураков и фанатиков. На него начинают смотреть как на ещё одного чокнутого негра.". Перед его глазами только тёмные узкие улицы внизу под окном, баки с отбросами и сточные канавы, а с другой стороны глаз, в душе, его мир раскрашен всеми мыслимыми и немыслимыми цветами, которые только можно воспроизвести из дешёвых красок.
"Тропик Рака" я прочувствовал к самому его концу, когда, спровадив своего сорвавшегося друга в Америку и забрав у него полторы тысячи франков с обещанием отправить их его жене, на Миллера накатывает перспектива Парижа, полные карманы денег (а больше пары сотен франков в момент у него было очень нечасто) и сильнейшее ощущение произошедшего в нём перелома:

<...>
От всех этих мыслей на меня снизошёл тихий мир. Тут, где эта река так плавно несёт свои воды между холмами, лежит земля с таким богатейшим прошлым, что, как бы далеко назад ни забегала твоя мысль, эта земля всегда была и всегда на ней был человек. Перед моими глазами в солнечной дымке течёт и дрожит золотой покой, и только безумный невротик может от него отвернуться. Течение Сены так спокойно, что его замечаешь с трудом. Оно лениво и сонно, а сама Сена — точно огромная артерия человеческого тела. В той тишине, которая снизошла на меня, мне казалось, что я забрался на высокую гору и у меня появилось наконец время, чтобы осмотреться кругом и понять значение ландшафта, что развернулся внизу подо мной.
Двуногие существа представляют собой страшную флору и фауну. Издали они незначительны; вблизи — часто уродливы и зловредны. Больше всего они нуждаются в пространстве, и пространство даже важнее времени.
Солнце заходит. Я чувствую, как эта река течёт сквозь меня, — её прошлое, её древняя земля, переменчивый климат. Мирные холмы окаймляют её. Течение этой реки и её русло вечно.

Как оказалось, "Вспоминать..." является продолжением книги "Аэрокондиционированный кошмар", которую как-то не удалось пока найти в магазинах, так что мне с Генри ещё рано прощаться.

И ещё одно оставшееся после прочтения его книг ощущение — зависть. Зависть человеку, столь открытому для познания мира, смотрящему глубоко в себя, умеющему чувствовать течение жизни, окружающей его. И как везде, есть хорошая стонона и плохая. Хорошая состоит в том, что я очень рад, что где-то с год-полтора назад решил начать что-то читать. Взялся за Уэллса и осилил все двенадцать томов издания, потом перечитал По (с детства запомнились "Метценгерштейн", "Золотой жук" и самая жуткая по тому возрасту история "Низвержение в Мальстрем"), а затем взялся за Оруэлла и прочитал-таки его "Скотный двор". "1984" по силе воздействия — просто удар по почкам. Там же в аннотации к книге нашёл упоминание о Миллере.
Вот, а минус заключается в том, что после всех этих чтений стало грустнее жить. Как-то по другому стал смотреть на людей, изо дня в день, из года в год едущих в метро по своим душным конторским углам и которых волнуют только вопросы типа "как бы не завалить проект" и "подходит срок очередной выплаты по кредиту за машину, где взять денег". Смотришь на себя в отражении тёмного вагонного стекла и думаешь, чем я лучше. Хотя бы машины нет и нет словечек "как бы" и "короче" в речи, и на том спасибо.
Тем не менее что я ещё вынес из этих книг, так это оптимизм. Я ещё способен напиться без повода, способен выкинуть все деньги на какую-то безумную идею, сунуть нищей старушке на овощном рынке пять тысяч в руку, которой она предлагала моей жене купить пару туфлей её молодости, или признаться в любви женщине, которую до сих пор не могу забыть. Наверное способен.