Генри Миллер, "Плексус".

<...>
 — Знаешь что, давай выпьем? Что проку состязаться с Сезанном? Я знаю, Генри, где собака зарыта. Суть дела — не в этой картине и не в той, что я написал перед этой; она в том, что всё в моей жизни шиворот-навыворот. Ведь творчество — не что иное, как отражение самого творца, что он изо дня в день чувствует и думает, не правда ли? А что я такое с этой точки зрения? Старая калоша, которой давно пора на помойку, разве нет? Вот ведь как обстоит! Ну, за помойку! — И поднимает стакан, с болью, с неподдельной болью сжав губы.
 Ценя в Ульрике его непритворное преклонение перед большими мастерами, полагаю, я восхищался им и за то, сколь успешно он исполнял роль вечного неудачника. Не знаю никого другого, кому удавалось бы так высвечивать в своих постоянных крушениях и провалах некое подобие величия. Можно сказать, он обладал неповторимым даром заставить собеседника почувствовать, что, возможно, лучшее в жизни помимо художественного триумфа — это тотальное поражение.
<...>