Генри Миллер, "Нексус"
<…>
— Я хочу сказать, что у современного человека нет надежды на будущее. Нас обманули — во всём обманули. Достоевский искал пути выхода из кризиса, но все они перекрыты. Это был вождь в самом глубоком смысле этого слова. Он перебирал разные варианты, останавливаясь на тех, где виделись хоть какие-то, пусть и небезопасные, перспективы, и пришёл к выводу, что для человечества — в его настоящем виде — будущего нет. И в конце концов нашёл прибежище в Боге.
— Не совсем похоже на того Достоевского, которого я знаю, — сказал я. — Слишком уж безысходно.
— Вовсе нет. Скорее реалистично, в духе «сверхчеловека». Достоевский, конечно, не мог верить в тот загробный мир, о котором твердит церковь. Все религии предлагают нам подслащённую пилюлю. Они хотят, чтобы люди проглотили то, чего не в силах принять. Смерть. Человек никогда не примирится с её неизбежностью, никогда не успокоится… Но я отвлёкся. Достоевский понимал, что пока человеку грозит гибель, тот не примет безоговорочно жизнь. Он был глубоко убеждён в том, что человек может жить вечно, пожелай он того всем сердцем, всем своим существом. Причин для смерти нет, совсем нет. Мы умираем потому, что теряем веру в жизнь, боимся отдаться её полностью… Эта мысль возвращает меня в настоящее время, в сегодняшнюю жизнь. Разве всё наше существование не есть лишь пролог к смерти? Отчаянными попытками сохранить себя, сберечь всё, сотворённое нами, мы только навлекаем на себя смерть. Мы не отдаёмся жизни — мы боремся со смертью. Это не означает, что нами утрачена вера в Бога — просто мы не верим в самоё жизнь. Жить опасно — согласно Ницше, жить нагим и бесстыдным. Говоря другими словами, надо верить в жизнь и перестать бороться с призраками, зовущимися смертью, болезнью, грехом, страхом и т.д. Мир фантомов! Именно такой мир мы создали. Возьмите хоть военных, всё время кричащих о враге. Священники постоянно твердят о грехе и вечных муках. Юристы — о преступлении и наказании. Врачи — о болезни и смерти. А взять наших педагогов, этих олухов, повторяющих как попугаи прописные истины, они не способны воспринять никакую идею, если та не находится в обращении сотню, а то и тысячу лет. Что уж говорить о сильных мира сего — там, наверху, обосновались самые бесчестные, самые лицемерные, самые запутавшиеся и напрочь лишённые воображения людские экземпляры. Вот вы говорите, что озабочены судьбой человека. Удивительно, что человечество сумело сохранить хотя бы иллюзию свободы. Как я уже говорил, все ходы перекрыты — куда бы вы не направились. Но каждая стена, каждый барьер, каждое препятствие на пути — наших рук дело. Не надо всё валить на Бога, дьявола или случай. Пока мы бьёмся над своими проблемами, Создатель дремлет. Он позволил нам лишить себя всего, кроме разума. Именно в разуме нашла последнее прибежище жизненная сила. Всё проанализировано и разложено по полочкам. Возможно, теперь сама пустота жизни обретёт значение и предоставит материал для анализа.
<…>
— Я хочу сказать, что у современного человека нет надежды на будущее. Нас обманули — во всём обманули. Достоевский искал пути выхода из кризиса, но все они перекрыты. Это был вождь в самом глубоком смысле этого слова. Он перебирал разные варианты, останавливаясь на тех, где виделись хоть какие-то, пусть и небезопасные, перспективы, и пришёл к выводу, что для человечества — в его настоящем виде — будущего нет. И в конце концов нашёл прибежище в Боге.
— Не совсем похоже на того Достоевского, которого я знаю, — сказал я. — Слишком уж безысходно.
— Вовсе нет. Скорее реалистично, в духе «сверхчеловека». Достоевский, конечно, не мог верить в тот загробный мир, о котором твердит церковь. Все религии предлагают нам подслащённую пилюлю. Они хотят, чтобы люди проглотили то, чего не в силах принять. Смерть. Человек никогда не примирится с её неизбежностью, никогда не успокоится… Но я отвлёкся. Достоевский понимал, что пока человеку грозит гибель, тот не примет безоговорочно жизнь. Он был глубоко убеждён в том, что человек может жить вечно, пожелай он того всем сердцем, всем своим существом. Причин для смерти нет, совсем нет. Мы умираем потому, что теряем веру в жизнь, боимся отдаться её полностью… Эта мысль возвращает меня в настоящее время, в сегодняшнюю жизнь. Разве всё наше существование не есть лишь пролог к смерти? Отчаянными попытками сохранить себя, сберечь всё, сотворённое нами, мы только навлекаем на себя смерть. Мы не отдаёмся жизни — мы боремся со смертью. Это не означает, что нами утрачена вера в Бога — просто мы не верим в самоё жизнь. Жить опасно — согласно Ницше, жить нагим и бесстыдным. Говоря другими словами, надо верить в жизнь и перестать бороться с призраками, зовущимися смертью, болезнью, грехом, страхом и т.д. Мир фантомов! Именно такой мир мы создали. Возьмите хоть военных, всё время кричащих о враге. Священники постоянно твердят о грехе и вечных муках. Юристы — о преступлении и наказании. Врачи — о болезни и смерти. А взять наших педагогов, этих олухов, повторяющих как попугаи прописные истины, они не способны воспринять никакую идею, если та не находится в обращении сотню, а то и тысячу лет. Что уж говорить о сильных мира сего — там, наверху, обосновались самые бесчестные, самые лицемерные, самые запутавшиеся и напрочь лишённые воображения людские экземпляры. Вот вы говорите, что озабочены судьбой человека. Удивительно, что человечество сумело сохранить хотя бы иллюзию свободы. Как я уже говорил, все ходы перекрыты — куда бы вы не направились. Но каждая стена, каждый барьер, каждое препятствие на пути — наших рук дело. Не надо всё валить на Бога, дьявола или случай. Пока мы бьёмся над своими проблемами, Создатель дремлет. Он позволил нам лишить себя всего, кроме разума. Именно в разуме нашла последнее прибежище жизненная сила. Всё проанализировано и разложено по полочкам. Возможно, теперь сама пустота жизни обретёт значение и предоставит материал для анализа.
<…>
Комментариев нет:
Отправить комментарий